Утро. Роса. Я выхожу из моего дачного дома и, набирая полную грудь свежего воздуха, направляюсь к машине. Лёгкие тряпичные туфли собирают капельки росы; я прыгаю как козёл, боясь их намочить. Привычно проверяю, надуто ли колесо на машине… Всё в порядке. Можно открывать ворота и по заведённой рутине отправляться к станции электрички. В голове мелькают мысли: «Может, поехать на встречу с партнёром на машине?» Ворота уже открыты, я выгнал машину на дорогу. Иду закрыть ворота, раздумывая, где лучше посмотреть адрес партнёра. И тут обычная рутина нарушается. Я слышу родное: «Папа, папа… Папа!» Это кричит моя дочка, высовываясь в окно первого этажа и ища меня взглядом. И вот я уже возле неё. Она тёпленькая, только что проснулась. Пузико вперёд. Крепкие плечики. Лучащиеся любовью глаза. И такие же соломенные, как и у меня в детстве, волосы (она отращивает их, «чтобы были, как у Рапунцель»).
Она сразу не осознала, зачем меня позвала и, засуетившись от радости, что я услышал и подошёл, говорит: «Папа, а у меня воды почти не осталось». Действительно, в кружке, которую она мне показывает, всего несколько глотков на донышке. Это для неё целое событие и возможность приключения – найти воду вместе с папой. «Дуняша, и точно, воды почти не осталось, – отвечаю я ей. – Смотри, сзади тебя бутылка с помпой. Нажимай и качай в кружку. Получилось?» Дуня довольна: «Ага, получилось!» «Какая она славная», – тем временем думаю я. Протягиваю к ней руки попрощаться, а она хватает их и умоляет: «Папа, я не хочу, чтобы ты уходил!» В окне появляется второе милое лицо. Это моя жена спустилась, продолжая чистить зубы и наблюдая эту душещипательную сцену. Моё сердце, как вата. Я не бизнесмен, я даже не совсем простой мужчина. Я – папа. Внутри столько нежности и заботы, что трудно выразить словами. И снова: «Папа, не уходи! Я хочу, чтобы ты остался». «Я люблю тебя, Дуняша, – говорю я, – но мне нужно ехать на работу. Завтра выходной, и мы с тобой будем вместе». «Мы пойдем прыгать на батуты?» – желает она. «Нет, на батуты мы поедем в воскресенье», – обещаю я дочери… Потом мы долго-долго передаём друг другу воздушные поцелуи. Я иду к машине, поворачиваясь снова и снова и пытаясь ухватить каждое её движение и летящий с ветром поцелуй. Их двое там, в окне. Самые близкие. Жена и дочка…
Я ухожу, сердце наполнено любовью, и еще долго думаю об этом волнующем мгновении. Оно украсило моё утро, и за него спасибо вам – мои жена и дочка. И спасибо мне…
Пройдет время, и ты будешь жить своей жизнью, дочка. Я часто себе твержу, что моя задача, как родителя, помочь тебе научиться жить самостоятельно. Но меня трогает то, что сейчас есть между нами. Взрослея, ты сначала станешь изредка уходить из нашей семьи и возвращаться. С каждым годом возвращений будет всё меньше и меньше. Это твоя жизнь, и я её уважаю. Впрочем, как уважаю и свою. Но мне хочется успеть насытиться теми моментами близости, которые есть сейчас. Я жадный.
Я вот думаю, что это за инстинкт такой, когда хочется отдавать и растворяться, и это осознанный выбор. Но с другой стороны, что это за понимание такое, когда отпускаешь каждый день и радуешься, что близкий и дорогой человечек справляется без тебя? Я – папа. Интересная роль. Или я личность, которая проявляется в моменте? Рациональное внутри заявляет функцию сепаратора. Помочь отделиться от семьи. Чувственное противится и хочет понаслаждаться. Но я отпускаю… Высшее наслаждение – знать, что моя дочь каждый день открывает в себе всё новые и новые уголки, впитывает жизнь, удивляется. Мой нарцисс гордится собой через дочку. Впрочем, как и гордится собой…
Мне уже горько остаться без неё (хотя ей всего 5 лет), и я уже расстаюсь. Каждый день она всё меньше нуждается во мне. Мне в этом свободней. Я могу спокойней опираться на свою жизнь, свои интенции…
Она не конкурент моей жене, и я не её мужчина. Но кто мешает нам играть? В этом много кайфа. Пусть тренируется и знает, что её, пока, главный мужчина восхищается ей. Это даст ей необходимые опоры, взрастит женственность. Самое главное не переборщить и при этом оставить достаточно пространства для права быть любой /собой. Сумасшедшей, злой, капризной, не любимой, но принятой.
Я ей часто говорю, что папа всегда с ней. Я постараюсь понять, постараюсь принять. Но мы можем и поругаться. Ей нужны границы, а кто же научит их соблюдать и защищать, как не папа. Тот папа, который позаботился о своих границах. В этом смысле мне иногда приходится быть твёрдым. Я так же, как и дочка, могу озвучить мои желания или взять власть в свои руки там, где это необходимо/опасно. Ребёнок чувствует любовь не мягкостью, наверное, а заботой, ответственностью, принятием, пониманием, границами.
Я иногда думаю, что многому мог бы научиться у дочки. Для меня самое актуальное – жить в моменте. Для этого мне нужно стать чуть-чуть сумасшедшим. А, может быть, и не стать, а позволить себе им быть? Быть сумасшедшим – это дать возможность моим громадным потребностям и идеям реализоваться. Это риск – быть странным. А я странный (только скрываюсь и притворяюсь, что нормальный). Итак, я сумасшедший. Может быть, имеет смысл вызвать психиатра?